Василий Шуйский

(1605-1613)

ПОСУДА

бивают Дмитрия Самозванца. Среди бояр интриги - каждый из них хочет быть царем. Престол с трудом занимает Василий Шуйский. Крестьяне по-прежнему недовольны - ведь ни Годунов, и теперь уже ни Шуйский так и не

освободили их от боярской зависимости. Вместе с землями, кабаками закреплялись и крестьяне. А они не хотели мириться с таким порядком.

Все населенные и плодородные земли отданы были "служилым людям", которые имели большей частью татарское происхождение. Все тяготы легли на народ. Не успеют крестьяне привыкнуть к одному хозяину, как земли отдаются новому боярину. Населенные имения переходят из рук в руки с живым товаром. Мужики при земле, словно рабочий скот. Каждый временный помещик на их труде старается как можно быстрее и больше нажиться. Сами же крестьяне все больше нищают...

Что остается делать? И многие охотно встают на сторону самозванцев. Другие бросают земли, пользуясь смутами, и убегают. Третьи, если предоставляется возможность, заливают горе водкой. В избах полным ходом идет тайное корчемство.

Поляки прекрасно ведали о беспорядках в России. Король Сигизмунд III просто не мог не воспользоваться такой обстановкой. Он благословил своего полководца Жоклевского на покорение России. Главный ратник берет несколько городов и заставляет россиян присягнуть польскому королевичу Владиславу. Другая часть России присягнула в то время Лжедмитрию Второму, которого в истории назвали Тушинским вором.

Московские бояре в это время явились к польскому королю и предложили ему воспользоваться доходами от кабаков московского царства. Причем не забыли и себя, просили, чтобы в случае удачного исхода дела и им было разрешено содержать тамги и кабаки. Михаил Салтыков с товарищами, когда готовили договор о признании на Московском престоле Владислава, десятым пунктом постановили:

"Пожитки, доходы господарские,всякие с городов, с волостей, також с кабаков и с тамги гроши велит господарь его милость выбирать по давнему". И не успел еще поляк Владислав занять престол, как московские сановники бросились к его отцу Сигизмунду просить отчин и кабаков... Все получили по делам и заслугам: дьяк Чичерин - сельцо Лыжино с тамгою и всякой пошлиной. Крайчему Льву Афанасьеву дан дом с Боровичами, кабак с тамгою и с перевозом. Окольничьему князю Мещерскому дано в новоторжском уезде село Кушалино с деревнями, тамгою и кабаком. Дьяку Степану Соловецкому в Старицком уезде дано дворцовое село Детунино с пошлиною и кабаком. Ивану Тарасовичу Гратотину в Вологде, в Красной Слободе - кабак и тамга. И, наконец, Маржерету вместо его села с деревнями и кабаком, которое от него отошло, пожалованы поместья в Двинском уезде. Всего было выдано разным лицам из бояр восемьсот различных привилегий на земли и оброки.

Это дело отпраздновали пиром, на котором столы ломились от яств, а вино подавалось в изысканной посуде.

В средние вика спиртные напитки подавались к столу в ендовах, мушормах, ведрах, кувшинах, сулеях, братинах, четвертинах. Пили же из кружек, чашек, ковшей, достоканов или подстаканов, чарок, болванцев, стоп или стопок, несколько позднее - рюмками.

Надо заметить, что кружки по форме мало чем отличались от современных. Правда, были снабжены специальной крышкой. Да и горловина, к которой дотрагивались губами, была несколько сужена. Большинство кружек имело цилиндрическую форму, но подавалось вино и в кружках-многогранниках. Вместимость кружек была различна - от 400 граммов до полутора литров.

Знатные люди предпочитали испить винца из чаши. Чаши имели округлую форму с расширенными кверху краями. Украшались они всевозможными рукоятками, скобами, кольцами, расписывались красками. Из чаш пили за здоровье почитаемых людей. Существовали даже определения чаш - "государева чаша", "патриаршая чаша", "боярская чаша" и даже "чаша богородицына".

Если кто-то заказывал стопу водки, потом другую, третью... то можно было предполагать, что человек долго на ногах не продержится. Стопа напоминала вместительный стакан. Иногда она была снабжена специальным носиком или имела ручки и крышку. В отличие от стоп чарки располагали к умеренному питью: в чарки, которые иногда даже были на ножке, в виде современной стопки или фужера и имели закругленную ручку, вмещалось 60-100 граммов напитка. Для крепкого русского мужика, который за приход выпивал по дюжине чарок разбавленной водой кабацкой водки, - такая "нагрузка" считалась вполне нормальной.

Для приемов и встреч дорогих гостей, празднеств имелась парадная питейная посуда. Каждый боярин имел серебряный кубок, который подавался гостям для питья за здоровье. Что же касается простых москвичей, то они обходились недорогими кружками и чарками. Стекольщики и металлурги изготовляли самые разнообразные кубки: делались они как с круглым, так и с плоским дном, на подставке или на поддоне, на ножке или на колонке. Иногда к ним приделывали цепочки. Для царского и боярского стола кубки украшали чеканкой и дорогими самоцветами. Изобретательные мастера порой изготовляли двойной кубок, из которого гость мог наслаждаться сразу двумя разными напитками. Кубок предполагал достаточную вместимость напитка, чтобы штрафнику мало не показалось. На знатных приемах и пирах "наказывали" кубком, в который вмещалось от полутора до двух литров вина. Но это было куда ничто! У Ивана Грозного имелся кубок весом в 1 пуд и 8 фунтов!

У царевны Ирины Михайловны в шкафу, или, как он в то время назывался, в поставце стояло множество чудесных диковинок: золотой крылатый змей из финифти, "у змея в голове изумруд четвероуголен, в очах две искорки яхонтовые, во рте держит человечью главу. Кубок серебряный золочен, на стоканное дело; низ кубка шуруп ввертной, а низ шурупа колокольчик с язычком, а ниже колокольчика змей со свистом".

В cредние века большой популярностью пользовались ковши - круглые и овальные, со сферическим дном и плоской ручкой-полкой. Состоятельные хозяева гордились друг перед другом ковшами золочеными, чеканными, обсыпанными жемчугом. Драгоценными ковшами награждали особо отличившихся в питейном деле голов и целовальников.

Богато отделанные золотые и серебряные ковши и кубки издавна служили украшением царских пиров. Ими потчевали иностранных послов и дипломатов, которые "пользовались в Москве обильным кормом и питием". Их всегда приглашали к богатому царскому столу перед отпуском на родину. От стола передавались кубки и ковши с горячительными напитками. При этом не обходилось без курьезов. При Алексее Михайловиче крымские послы порой воспринимали драгоценные сосуды с питием, как подарки, и прятали их за пазуху. Считалось неприличным отнимать эти предметы. И тогда нашли способ: крымцам посылали вместо драгоценных чаш их имитации из меди, для вида посеребренные или позолоченные.

Русской работы кубки и чаши считались завидным подарком. Крымский хан Менгли-Гирей просил великого князя Ивана III прислать ему пребольшую серебряную чашу, понеже прежний дар отнял у него персидский шах Зода. В знак благодарности, клянется татарский владыка, "я бы всегда из нее пил, а тебя, брата моего, поминал".

По воспоминаниям иноземных посланников, которым посчастливилось попасть на пир к Василию III на царских столах находилось от 300 до 500 кг чистого золота, из которого были выполнены ковши и кубки.

На драгоценную посуду зарились не только иностранцы. Чаще она подвергалась краже со стороны отечественных гостей и обслуги.

Иван Грозный, дабы предотвратить хищения, приказывал всю царскую посуду "заорлить" - то есть проштемпелевать специальными царскими клеймами. Но и после этой акции воров меньше не стало. И тогда Иван IV приказал попавшихся на воровстве казнить без всякого снисхождения. Действительно, даже цари считали драгоценную посуду не кухонной утварью, а настоящими произведениями искусства. На крышках кубков, кружек ювелирными мастерами отливались золотые яблоки, петухи, орлы, цветы, лодки, человеческие фигурки, сказочные "личины". Личный кубок самого Грозного украшал терем о трех столбах: "между столбами три человеческих изображения в кругах, а наверху самого терема человеческая фигура, держащая копье".

В основном золотую и серебряную посуду изготовляли отечественные мастера, которые работали как при дворе, так и при крупных монастырях - Чудовом, Симоновом, и особенно - в Троице-Сергиевой лавре; под именем "троицких судов" их изделия пользовались особенным спросом. Если царю приглянулся сосуд на стороне, его тут же покупали. "Генваря 6 по имянному государеву указу было куплено в Троицевом Сергиевом монастыре судов троицких четыре ставца с кровлями, пять кувшинцов с кровлями, полдюжины стаканов с кровлею, четыре кубка, ...пять братин цветных с чернью, пять братин - цвет червчат да бел, пять братин цветных жена серебре, десять братин на белой краске, всего на 1р.16 алт.".

Вместе с орнаментами и ювелирной росписью сосуды снабжались и справочными надписями, кем, к примеру, сделан ковш или кубок, из чего выполнен, сколько пития он вмещает, кому и в какое время подарен. На сосудах для питья вина наносились и соответствующие надписи, которые и наши современники находят забавными. В 1618 году дьяк Третьяков преподнес Михаилу Федоровичу братину с надписью: "Человече! Что на мя зриши? Не пропютить ли мя хочеши? Аз есмь бражник, возри, человече, на дно братины сея, оккрыеши тайну свою".

На одной серебряной чаше, хранящейся в Московском обществе истории и древностей российских, изображена следующая надпись, какие встречаются и на старинных братинах, кубках, стопах: "Чару пить - здраву быть; повторить - ум возвеселить; утроить - ум устроить; много пить - нестройну быть".

Сочинялись и наносились даже целые тексты по всей округе сосуда.

Но царская и боярская ювелирная посуда изготовлялась не только из благородных металлов. Применялись и разные экзотические материалы. Кружки, кубки, братины вытачивались из сердолика, агата, из кости, рогов буйволов, бивней слонов и даже из простого камня. Опять-таки эти питьевые сосуды облагались серебром или золотом, нашпиговывались драгоценными каменьями.

У царя Алексея Михайловича в числе любимых редкостей был нефритовый кубок, оправленный в золото, стоивший неимоверные по тому времени деньги - 6000 рублей: "...А имянуетца тот камень на латыне Нефритинус, а по цесарски Гризной. Сила того камени такова: кто из него учнет пить, болезнь и скорбь изнутри отоймет и хотение к еже учинит, и от многих внутренних скорбей облехченье чинит и исцеляет..."

Дорогая ювелирная посуда чаще всего использовалась на пирах или на приемах знатных гостей и вельмож. В повседневном же обиходе даже цари пользовались обыкновенными кружками и ковшами. "Сентября 26 постельный сторож Иван Кондратьев купил про государев обиход в Троицком Сергиевом монастыре деревянных писаных судцов на 14 алтын". Горожане и крестьяне и вовсе пользовались деревянными стопками и шкаликами. Хорошего качества деревянную посуду изготавливали не только обыкновенные ремесленники, но и монастырские мастера - в Белозерске, Ростове, Колывани, на Соловках. Да и крестьяне, экономя на всем, предпочитали сами делать для себя деревянные кружки и ковши. Если говорить о стеклянной русской посуде, то по своим качествам и изыскам она ни в чем не уступала посуде византийских мастеров.

В стародавнем трактате Теофила (конец X в.), посвященном технике художественных ремесел, Русь упоминалась сразу же за Византией, опередив такие исконно мастеровитые земли, как Англия и Германия.

Правда, после монголо-татарского правления сложившаяся стекольная промышленность почти до основания была разрушена. За несколько веков перевелись и русские знатоки-стеклодувы. И когда было сброшено многовековое иго, стекольное дело пришлось начинать заново. На выучку, как повелось, пошли к европейским мастерам. В 1633 году Алексей Михайлович позволил шведу на русской службе Елисею Косту обзавестись земельным наделом и выстроить на нем "стеклянный завод". Хитрый швед выторговал невиданную привилегию: долгих 15 лет он владел исключительным монопольным правом на производство и продажу стеклянной посуды в России.

Через несколько десятков лет в Измайлове был построен первый русский стекольный завод, а еще через некоторое время измайловские стопки, рюмки, "потешные кубки" и другие питейные изделия получили широкую известность.

Измайловским мастерам наш современик обязан созданием основного питейного сосуда - стеклянного граненого стакана... Правда, в то время он назывался "достоканом". Ведь до измайловцев "достоканы" собирали из плотно пригнанных друг к другу деревянных "досточек", несколько суженных книзу и скрепленных вверху металлическими кольцами. Отсюда и привычные нам грани, и верхняя кайма, обозначающая предел вместимости известной питейной емкости.

Каждый новый царь придавал стекольной промышленности новое ускорение. При Петре I стекольное дело уже было поставлено на широкую основу и развивалось с обычной для характера этого государя стремительностью. И в России, и за границей готовились стеклодувы высокого профиля. А Екатерина Великая уже вообще часто пользовалась услугами отечественных мастеров. Однажды она приказала изготовить на петербургских стекольных заводах 150 кубков с крышечками, мерою не более одной рюмки, дабы подавать их "вдруг перед всех персон, когда надлежить пить за здравие".

К концу прошлого века в России действовало более 250 стекольных заводов, к началу первой мировой войны их число выросло до 400. В XIX в. лидерами частного производства столового стекла и хрустала стали фабрики Бахметьева в Никольском и предприятия Мальцевых; одна их ветвь обосновалась в Дятькове, другая во Владимирской губернии, в селении Гусь, получившем трудами стекольщиков замечательное прибавление к своему названию - хрустальный. Гусь-Хрустальный выпускал практически весь ассортимент питейной посуды - от дешевой, для небогатого потребителя, до роскошной. Отделанной богатой гравировкой и позолотой. Изделия бахметьевских и мальцевских мастеров особо ценятся у коллекционеров; многие уникальные их творения хранятся в собраниях ведущих русских и зарубежных музеев.

Что касается обыкновенной водочной бутылки для хлебного вина, то ее чаще всего изготовляли из бесцветного стекла. Настойки, наливки, пунши и другие вина разливали в цветные бутылки, зеленые, синие, коричневые и других цветов. Ассортимент бутылок был самый разный. Бутылка простая или столовая для водки, бутылка под шампанское. Бутылки мадерная, портерная, ренская, пивная, ликерная, коньячная, ромовая... Для каждого вида напитка имелся свой цвет, форма. Были просто круглые. Били в виде пузырей, с коротким и длинным горлышком, с круглым оплечьем, с вогнутым дном. Особую известность получил штоф: четырехугольная бутыль с коротким горлом. Штоф выливался из "белого" или "темного" стекла.

Кроме бутылок так называемого казенного образца, у водочных производителей существовала и своя фирменная посуда. Ни при каких обстоятельствах солидный водочник не стал бы разливать свой продукт в водочные емкости, которые употребляли его конкуренты. Тут уж каждый старался кто во что горазд и придерживался правила: чем изящнее бутылка, тем лучше напиток. Удивляла водочная посуда Петра Смирнова, чьи бутылки были вылиты в виде "конуса". У Ивана Смирнова народ приметил фирменную "фляжку", у вдовы поповой бутылка напоминала простую трубу... Шустовы разливали коньяк в изящные кувшинчики с граненой пробкой, Зимулин - в графницы, фирма Штриттера - в фигурные бутыли. В "Славянском базаре" подавали бутылки в форме лебедей. Сами просились в руки бутыли-терема и башни, сказочные рыбы и былинные богатыри, шемаханские царицы и райские деревья, бутылки-бюсты знатных людей России - Пушкина, Ушакова, Скобелева. К 300-летию Дома Романовых явилась целая серия новых коньяков и водок - в бутылках, воспроизводивших облик некоторых представителей правящей династии.

К открытию парижской выставки русские водочники обзавелись изящной, цветного стекла, суженной к горлышку четырехугольной бутылкой, воспроизводящей очертания Эйфелевой башни - да с тонкой эмалевой надписью, гравировкой, позолотой! В разгар абиссинских событий Штриттер выпустил прекрасный коньяк "Зуав" - и начал разливать его в сосуд-статуэтку, мастерски сформованный и расписанный под зуава, в полном его боевом облачении.

Бутылки выпускались разных цветов, из разных видов стекла и металла. Простое стекло обрабатывали под "морозный узор", "под иней" и "под перламутр". По давней русской традиции на бутылочных боках часто красовались разные выразительные надписи: "Вино старых молодит, вино душу веселит", "А вот еще чарочку!", "Пей, да меру разумей!", "Пей, пей, получишь черетей!" и так далее.

Крупные водочные фирмы, как правило, обеспечивали себя тарой самостоятельно. Но были и специализированные предприятия, выпускавшие стандартную бутылку для казенных и частных производителей. Посуду для водки производили "Московское акционерное общество бутылочных заводов", "Ракитинское общество стеклянных заводов", товарищество стекольного завода "Лезавичи", "Акционерное общество ливенгофских стеклянного и пробочного производств" и другие.

Достаточно широко было развито пробочное дело (крупнейшие предприятия "Арнс Эд. и К", "Акционерное общество Одесского пробочного завода") и прочие сопутствующие промыслы. Заказами водочников не пренебрегали известные русские художники-оформители и графики: по их эскизам огромными тиражами печатались этикетки и рекламные литографии...

...Если народ решил признать царем "Вора", который ненавидел бояр, то последним было выгоднее отдать Россию иноземному королевичу, который бы защищал их интересы. Послали к нему делегацию с условиями, мол, признаем царем, если Владислав примет православие и оставит крестьян в крепостном состоянии, а также не будет повышать людей из низшего сословия и приближать их к себе. Но в это время король Сигизмунд заявил, что сам хочет короноваться на российский престол:

- Мой сын слишком молод, чтобы управлять такой смутой!

Покончил с польским вопросом Дмитрий Пожарский - иноземцы были изгнаны из России. В Москву со всех удельных княжеств съехались самые "крепкие и разумные" представители Три князя - Шуйский,  Воротынский и Трубецкой - заявили, что имеют право на престол. Ведь все они были в родстве с московским великокняжеским домом, из которого происходил первый русский царь Иван Грозный. И все они вели свой род от Рюрика.

Но Шуйский и два его соперника были ненавистны народу. Земский собор при поддержке казачества избрал царем Мишу Романова...

Современники прогнозировали, что в смутные времена распространение царевых кабаков должно было пойти на убыль. В самом деле, как писали казанские воеводы, в Перми в 1611 году все кабаки были закрыты. Но кончилось Смутное время, и питейные заведения снова открылись.